Не верится в безликую судьбу,
Она, на удивленье, многолика…
Однажды в деревенскую избу
Зашел и к огоньку подсел калика.
Плясали искры жаркие в огне,
И там же, погибая, оставались…
Слепец заговорил о вещем сне,
О вечном сне рассказ повёл скиталец.
О душах неприкаянных, о том,
Что жертвенный огонь горит упрямо,
Что ставят образа не в каждый дом,
О капище языческом у храма…
…»Несчастные…
Не ведают вины…
Господь не только любит, но и судит…»
Но поровну дворы разделены,
И молча кулаки сжимали люди…
Очаг погас под карканье ворон.
Умолк старик…
Прервалась нить рассказа…
Под утро в неизвестность вышел он,
Перекрестившись истово три раза…
…Заспорила деревня, завелась,
Запуталась в обидах и проклятьях.
Потоками лилась такая грязь,
Что разгребать её…
— За вилы, братья!
Сошлись в жестокой сече мужики,
Проверив топоры и вилы в деле…
На бабах, детях…
Русые виски
В тот вечер в цвет заката заалели…
Калика возвращался чуть живой,
И чувствовал — не греет крест нательный.
…Глухую тишину прорезал вой
Брюхатой суки, раненной смертельно…
Он понял всё…
Он молча крестик снял.
Встал на колени тихо и покорно…
Достал, сверкнувший молнией, кинжал
И полоснул по старческому горлу…
…Деревня, как положено, спала.
Всё было чинно, призрачно и сонно.
Грустила одинокая ветла…
…И колокольчик звякнул обреченно…
Оставить комментарий